Игрок черного рынка валюты рассказала корреспонденту «Салідарнасці», кто выиграл от долларового дефицита, сколько в тот период зарабатывали валютчики и почему белорусы не откажутся от их услуг.

Уговорить валютчика на интервью – непростая задача. В провинции народ знает «менял» в лицо. Каждый день они приходят на работу в бойкое место, обычно в самом центре города. В приватной беседе валютчик скажет вам не больше, чем хозяин частного магазина, хорошо усвоивший главное правило игры в белорусском бизнесе: не высовывайся.

Валютчица из уездного города Н. согласилась побеседовать с корреспондентом «Салідарнасці» на условиях анонимности. Александре 40 лет. До недавнего времени она учительствовала в сельской школе. Ее увольнение совпало с исчезновением из обменников валюты. В мае педагог переквалифицировалась в валютчики.

– С одной стороны, меня не устраивала зарплата учителя – полтора миллиона, – рассказывает Александра. – С другой – атмосфера там была, как и во многих сельских школах. Ученики специфические: с пяти лет пьют, курят. Директор школы очень предана власти. Не из убеждений, а потому что власть ее кормит. Помню, во время предвыборной кампании собирала подписи за альтернативного кандидата. Когда директриса узнала об этом, вызвала всех учителей на ковер и сказала: «У нас один президент – Лукашенко, и он нам все дает. Я не потерплю, чтобы в моей школе работали люди с другими взглядами». Учителя потом за мной бегали и просили: «Отдай мою подпись!». Говорили, что боятся потерять работу.

– Валютчика, конечно, не уволят. Но ведь опасная работа. В любой момент можно попасться.

– За несколько месяцев в нашем городе человек пять отделались административными штрафами. В основном, попадались новички. Милиционеры обычно меняют по мелочи 30-40 долларов. Опытные валютчики старались такие суммы не менять или обслуживали только знакомых. Пользовались мерами предосторожности: проводили операцию вдвоем, чтобы не было факта передачи. Те, кто попался, по большому счету, виноваты были сами.

Золотое время для валютчиков было в начале 90-х. Помню, на рынке стояли люди с табличками «Куплю СКВ», «Продам СКВ». Первый раз, как увидела, подумала: «Неужели они друг друга не видят?» (Смеется). За валютно-обменные операции тогда не наказывали. А сейчас уголовное дело могут возбудить, если сумма сделки от 5000 долларов или попадаешься повторно в течение года.

– Были на твоей памяти случаи, когда в отношении валютчика возбуждали уголовное дело?

– Не было такого. Лукашенко сам говорил: «Нужны доллары – идите к валютчикам». Все лето с нами вели вялотекущую борьбу. На самом деле, если бы захотели ликвидировать валютчиков, дали бы команду «фас», и всех бы убрали. Мы работали под «крышей» государства.

– Кто, по-твоему, заработал на дефиците валюты?

– Чиновники, в первую очередь. Единый курс можно было сделать гораздо раньше. Но власти хотели заработать на кризисе.

Валютчики тоже заработали. Некоторые мои знакомые, которые работали на заводах за 1,7 миллиона рублей, уволились и на обмене валюты зарабатывали свою зарплату за день.

Было и такое, когда семьи дежурили возле обменников. Сначала я думала, что людям нужны доллары, а потом поняла: они на этом бизнес делают. Так и «ночевали» около обменника по очереди: мать, отец, дети, зятья, внуки.

– Подруга рассказывала, как в период долларового дефицита встретила знакомого валютчика. На лавочке в центре города он попивал семизвездочный коньяк и угощал клиентов. Это правда, что за эти несколько месяцев люди сколотили состояние на обмене валюты?

– Правда. В день можно было тысячу долларов заработать, но не всем: у кого были связи, знакомства и к кому шли по звонкам. За пару часов валютчик зарабатывал долларов сто.

– А какой смысл валютчикам работать сейчас, когда валюта в обменниках есть?

– Остались работать те, у кого хорошие связи и большие объемы сделок. А с 8 ноября, когда купить валюту в банке можно будет только с паспортом, люди не захотят «светиться», чтобы показывать свои доходы государству. Тем более, в основном нашими клиентам были бизнесмены. Да и у самих валютчиков обмен – не единственный доход. Среди них много предпринимателей.

– Ты представляешь себе Беларусь без Лукашенко?

– Хотелось бы, конечно. Процентов 90 моего окружения этого ждут. За исключением моей мамы. В отличие от европейских пенсионеров, она не путешествует по миру, а пашет на огороде. Счастлива, потому что больше ничего не видела в своей жизни.

…Очень много моих знакомых уезжает из страны на заработки. В Россию из Беларуси уходят эшелоны. Здесь остаются или пьяницы, или холуи из «белого дома» (так в этом городе называют здание райисполкома – прим авт.). Среднего класса нет, а он определяющий в любой стране. Бизнес зажимают, хотя на словах обещают ему золотые горы. Все строится на откатах и личных связях. Это чудовище, а не экономика. Она должна была гораздо раньше развалиться, если бы не друзья из Кубы, Венесуэлы, Ирана…

– Как ты считаешь, во что выльются акции протеста?

– Надо, чтобы на площадь вышел народ. У нас выходят одни и те же люди – оппозиция.

– А что нужно для того, чтобы вышел народ?

– Боюсь, что наш толерантный белорусский народ, как в анекдоте, будет с голоду умирать и скажет: «Можа, так і трэба». В нашей провинции другого варианта развития событий не вижу. Вспомни, кто пришел перед выборами на встречи с альтернативными кандидатами? Люди, которые хлопали за Лукашенко. Смешно, но его электорат оказался с активной гражданской позицией, не поленился прийти. Остальные боятся или зомбированы. Вот Минск шевелится, областные центры… Перемены к нам придут оттуда. Революции в глубинке не делаются.
Салiдарнасць